|
Город умершего счастья.
Часть 1
Рокотала приближающаяся гроза. Налетевший ветер швырял волнами о стену.
Я с ожесточением зачеркнул написанное. Вот уже два часа я пытался начать писать.
Спотыкаясь в каждой фразе, чувствуя что это уже было, я вновь и вновь
перечеркивал написанное. Порой я задумывался, смотря в одну точку. В эти
мгновения меня поглощали фантазии, а воображение рисовало необходимые картины.
Но очнувшись, я просто перечеркивал написанное ранее.
Постучали в дверь. Щелкнула задвижка. На пороге стоял друг.
– Ну что, негодяй? Сидишь? Сегодня ж праздник!
Я задумчиво посмотрел на него и сел на табуретку.
– Зачем?
– Что зачем?
– Зачем праздник? Сегодня слишком грустно для праздника.
– Так тем более! Пошли!
Не ответив, я встал и неспешно оделся. Мы вышли на улицу. Через несколько
мгновений дом уже был далеко позади. Вокруг шумела безликая и тесная толпа. Над
ухом зазвучали знакомые нотки - одноклассники. До омерзения веселые и
беззаботные. Друг растворился в толпе. От ярких огней и духоты стало мутить.
Спустя два часа появился друг. Перекрикивая гам праздника он сказал:
– А вот ты где! На выпей…
По горлу прокатилось что-то жгучее, вызвав судорогу отвращения.
– Вот так-то лучше! Пойдем я тебя с одной девчонкой познакомлю.
Мы врубились в толпу. Все вокруг смеялись и пили шампанское.
– Вот, привел!
Перед нами стояла девушка. Она пьяно улыбалась.
– Лиза, - сказала она, протягивая руку.
Робко, словно вор, я прикоснулся губами к её холодным пальцам. Девушка
расхохоталась.
Откуда-то с боку, из толпы тянулась рука со стаканчиком в руке.
– За праздник! – сказали там же.
Вновь это чувство, вновь судорога, но отвращение не так сильно. Сказав что-то
невнятно, друг кинулся в толпу. По далекому ретранслятору зазвучал бой часов.
Все закричали, стоящие рядом влюбленные поцеловались.
Колебая сознанье, шумела боль неприятия. Я посмотрел на девушку. Она пила
шампанское и хохотала над расшаркиванием человека из толпы. Заметив мой взгляд,
девушка подошла ко мне.
– Ты где живешь?
– Улица Чилана…
Окончание фразы перекрыл новый крик толпы. Не говоря ни слова, она
схватила меня за руку и повлекла прочь. Вырвавшись из ада языческой пляски, мы
нетвердо зашагали домой.
Четырежды щелкнул затвор замка. Едва сбросив пальто я сел на пол. Огнем обожгла
мысль об умершей матери. Горячие слезы заскользили по обветренным щекам. Я
встал. Тихо войдя в спальню я накрыл спящую гостью одеялом.
Я снова лежу на полу. Взяв ручку, я начал писать. Строки мирно ложились на белую
бумагу, а в голове мелькала мистичность сего священнодейства – стенографии души.
В окно беззаботно светило утреннее солнце, когда я написал последнее слово –
точка. В висках пульсировала кровь, все сильнее ударяя иголками в мозг. Устало,
я лег на диван. Пришла ночная гостья. Она села рядом и, ласково поглаживая мою
воспаленную голову, тихо запела. Она пела колыбельную, качая свое неразумное
дитя. Нехотя исчезал будничный мир. Её песня уносила в дом приюта души, где жива
мать и не властна ни жизнь, ни смерть. Дом покоя фантазий.
Часть 2
Неспешно уходило время. Серебристая луна уже взмыла на середину неба и теперь с
любопытством взирала на город. Меня остановил милиционер. Проверил документы и
попросил показать руки. В этот момент сильно захотелось спросить, действительно
ли я так похож на наркомана. Но вот он извиняется и уходит, а я продолжаю свой
путь.
Тьму переулков разогнал свет проспекта. Я замер в нерешительности. Заметив мое
появление, ко мне подошла девушка, стоявшая у фонаря. Жалкие глаза смотрели
умоляя.
– Подруга на вечер не нужна, а?
Стоило её словам раствориться в шуме машин, как я расхохотался. Миг – и девушка
смеётся со мной.
Мы пили чай. Она все еще смеялась над своей шуткой. А я заворожено смотрел в её
глаза. Внезапно она замолчала и подхватила мой взгляд.
– Ты был счастлив? – спросила она серьёзно.
– Нет. Не верю в субъективные явления.
– Но почему?
– Один безызвестный поэт сказал:
"Не вижу смысла в том,
Что счастьем называет он."
Она задумчиво сжала чашку в руках. Но секундой позже она снова захохотала.
– А ведь меня могли забрать в милицию!
– Могли…
– Знаешь, моя мать недавно умерла, - сказала она с грустью.
– Стреляли в олигарха: он остался жить, а она умерла. Он даже не попросил
прощения.
– Там где есть жизнь, нет смерти, но там где есть смерть, обязательно есть
жизнь.
Она перегнулась через стол и чмокнула меня в ухо, прибавив:
– Ах ты мой молодец!
– А по моему глупо.
Гостья хотела что-то возразить, но часы, отметившие пять, прервали её.
– Извини, мне пора. Слишком поздно и мама будет…
Девушка вздрогнула, но переборов себя продолжила:
– Конечно не будет, но мне пора. Когда встретимся?
Я подтянул к себе перекидной календарь. Перелистывая страницы, я остановился на
одном из чисел. Внизу страницы было две заметки. "День рождения" – гласила
первая, "Оборвать наконец эту гадкую жизнь, если ничего не изменится" – мрачно
сообщала вторая. Посмотрев в её задумчивые глаза, я сказал:
– Двенадцатого, утром.
Девушка кивнула и встала. Скоро я остался один. Вернувшись к календарю, я
зачеркнул в первой записи слово "рождения" и сверху надписал "смерти".
Часть 3
Лиза пришла около десяти. Я бессмысленно посмотрел на гостью. Вспомнив, что это
не просто знакомая, я усадил её за стол.
– Я… я узнала что у тебя сегодня день рождения…
– Ты пришла, когда я родился.
Она беспокойно воспрянула на мой безразличный тон. В ответ я глупо улыбнулся.
– Я принесла тебе подарок.
Гостья покраснела и положила на стол сверток. Под крашеной папиросной бумагой
было расшитое полотенце, а в его складках пряталась перьевая ручка.
– Это полотенце вышивала моя мама.
– Она хорошо это делала.
– Да хорошо… - грустно подтвердила она.
– Ты тогда хорошо сказал о жизни и смерти. В газетах писали, что у этого
олигарха на следующий день родилась дочь.
– Моя философия не стоит и гроша. Это лишь теория. Изложение мыслей на бумаге.
Года два назад у меня тоже умерла мать. Я задержался загородом. В том район был
лесной пожар. Среди задохнувшихся в дыму был мой однофамилец… Сердечный приступ,
и я наедине с могильным холмом. А фраза, как бы не была она хороша, ничего не
вернет.
Её глаза увлажнились, но взгляд по прежнему твердо смотрел на меня. Мы долго
молчали. Я с отвращением пил холодный и крепкий чай, а она задумавшись смотрела
в пустоту. Когда я поморщившись опустошил чашку, она расхохоталась.
– Ну и мину ты состроил! И зря – чай у тебя хороший. Подарок-то понравился?
– Очень! – ответил я тоже засмеявшись.
Утолив голод смеха, она встала.
– Через неделю, хорошо?
– Да.
Решительность моего ответа поразила меня. Первый раз в жизни я был твердо уверен
в своем решении.
Она ушла, и я подошел к календарю. На нынешнем числе я твердо перечеркнул все
написанное и подписал ниже: "Она прелестна. Хороший повод сделать её счастливой.
Придется пожить еще немного."
Точка.
Виталий Федоров
|
